Время не знает жалости - Страница 59

К оглавлению

– А, это ты, – впустила его в коридор. – Проходи. Извини, у меня такой бардак.

– Тебе лучше?

Тимка внимательно вглядывался в лицо, словно надеялся прочесть ответ.

– Лучше, – кивнула я. – Хотя бы помню месяц и день.

– Аль, я поговорить хотел.

Тим сел на незастеленный диван, и мне стало стыдно. Во что превратилась моя квартира? Присела рядышком.

– Слушаю.

– Ты вчера говорила… много странного. Я тут наткнулся на одну занятную вещицу. Думаю, тебе бы пригодилась. Защищает от злых духов.

Даже улыбнулась. Тимка что, решил меня от духов защищать? Нет, Тимочка, все куда сложнее. Но руку за подарком протянула. Не обижать же человека.

В ладонь опустился небольшой медальон. Он переливался, словно на солнце. Удивительная вещь. Я любовалась играющими на крышке бликами. Интересно, что внутри? Щелкнула замочком – и ослепла от яркого света. Сильно заболела голова. Мгновение спустя я уже ничего не видела и не слышала.

Эонард

Никогда еще быстротечные земные дни не казались мне такими длинными. Словно вместо двадцати четырех часов в них вдруг стало сотни, тысячи. Бесконечная пытка – сидеть и считать минуты. Потому что ничего другого я не мог. В клубе бурлила жизнь. Я нанял нового управляющего, одного из старых должников, и он вовсю взялся за работу. Мне же не хотелось никого видеть.

Одиночество. Такое глупое человеческое слово. Пять слогов, одиннадцать букв. А оказалось, в него можно заключить весь мир. Никогда не задумывался, что оно обозначает. Как и другие эмоции. Радость, грусть. Когда я впервые очутился в человеческом теле, думал, сойду с ума от водоворота ощущений. Потом привык, научился контролировать – и забыл о них. А сейчас вдруг вспомнил, что чувства – есть. Что для людей нормально злиться, надеяться, обижаться, любить.

Любить… Никогда не понимал, как можно настолько потерять голову. Со стороны любовь напоминала болезнь, умопомешательство. Ян говорил, что люди счастливы, когда влюблены. Он солгал. Я не чувствовал себя счастливым. Наоборот. Это груз, который давит и давит на плечи. Камень, с которым приходится преодолевать барьеры и преграды. Хочется крушить и ломать. Потом вдруг приходит апатия, и весь мир кажется блеклым пятном на лике вечности. Невообразимо глупо. Невозможно выбраться из водоворота. Меня затягивает на дно. Впервые за сотни лет.

Почему? Почему это случилось со мной? Очеловечился? Потерял силу? Нет, сила осталась при мне. Пусть слабая, едва ощутимая, но – моя. Как я мог подпустить кого-то так близко? Странная девчонка, которая снова и снова крушила барьеры. Как я ни пытался отгородиться – не смог. Наши судьбы связаны. Смотаны в тугой клубок.

Александрина. Аля. Алька. От одной мысли о ней учащается пульс. Я привык видеть ее рядом. Привык, что в любой момент можно прикоснуться, дотянуться. А теперь она ненавидит меня, и внутри – пустота. Я думал, что познал все границы тьмы.

Я ошибался.

Осталось только сидеть в кабинете и смотреть в потолок. Пару минут назад ушел Кир – приходил с отчетом. Але плохо. Я пытался сделать с этим хоть что-нибудь. Тянул на себя ее боль. Но как же я слаб в этом теле! Если бы только она меня поняла. Что я не всесилен. Я всего лишь… маг, от силы которого остались одни ошметки. Да, кажется, именно такое слово принято в человеческом мире. Хотя как меня только ни называли – колдуном, проклятым… демоном.

Как никогда хотелось домой. Этот мир потерял последние краски. Много столетий назад казалось, что Земля прекрасна. Я стремился сюда, желал прикоснуться. А когда стал человеком, понял: планета – это ее жители. А люди – жестокие твари, которыми управляют жадность, гнев, похоть. Были и другие. Но – мало. Слишком мало. И они уходили. Так быстро.

Аля права – я не знаю, что такое смерть. Не пойму этого «никогда». Потому что есть другие миры. И между ними – коридоры. Когда-то они были открыты для меня, а сейчас – заперты. Я сам заперт в бессмертном теле, которое тем не менее способно чувствовать боль. И, как оказалось, любить.

Мне нужна Александрина. Как воздух. Как вода. Я бы сделал все, чтобы забрать себе ее слезы. Но когда мы остаемся наедине, начинаю нести такие глупости… Потому что не умею любить. Люблю – и не понимаю, что со мной происходит. Нелепо.

Ее отсутствие ощущается физически. Как голод или жажда. Аля, Алька, Александрина. Я зову, но кто меня услышит?

По коридору прошуршали шаги. Я узнал их – но боялся себе признаться, чтобы не испытывать боли ошибки. Аля?

В двери постучали. Постарался изгнать с лица вселенскую скорбь. Подвинул первую попавшуюся папку. Так, что тут у нас?

– Кто там? – спросил как можно спокойнее.

– Я.

Аля! Еле удержался, чтобы не броситься к двери, словно какой-нибудь человеческий подросток.

– Входи.

Она переступила порог. Бледная, похудевшая. Захотелось сгрести ее в охапку и никогда не отпускать. Вдыхать запах кожи, волос. Целовать, как в последний раз. Но я только спросил:

– Зачем пришла?

– Поговорить.

Аля подошла ближе, обошла стол и остановилась рядом. Я поднялся, чтобы смотреть ей в глаза.

– Слушаю тебя.

Проклянет? Скажет, что ненавидит? Снова потребует вернуть отца? Прочесть бы ее мысли, но клялся ведь этого не делать!

– Я люблю тебя. – Прохладная ладонь коснулась щеки. Я подался вперед. – Люблю, но… Знаешь, Эд, когда я впервые тебя увидела, испугалась. Потом испуг прошел. Пришло… понимание. Что ты – не человек и глупо ожидать человеческих поступков. Мне было тебя жаль. Видела, как тебе одиноко. Ты закрылся в клубе, зарылся в бумагах. Отгородился от мира. И развлекался тем, что играл чужими жизнями.