Время не знает жалости - Страница 46

Его дыхание пахло мятой. Странно. Может, любит мятные конфеты? Но сама его близость неприятна. Страшна. Нет, не так. Я была в ужасе и хотела только одного – очутиться дома, желательно с Эдом. Уверена, он уже ищет меня.

– В вашем мире я больше известен как Гипнос, – не дождавшись ответа, похититель ответил за меня. – Но ты можешь называть меня Лесс. Так привычнее.

– Хорошо. Лесс так Лесс. – В душе царил такой раздрай, что я забыла об осторожности и вела себя почти бесстрашно. И глупо. Поэтому даже присутствие повелителя снов воспринимала как должное. – Что тебе нужно, Лесс?

– Чтобы сюда пришел мой брат. И затем вернулся со мной домой.

– Он говорил, что изгнан, – напомнила я.

– А что он сделал, чтобы изгнание закончилось? – склонился надо мной мучитель. – Отказался от человечества? Понял, как был не прав? Эонард упорствует в своих заблуждениях. И пусть бы упорствовал, но он нужен мне дома, а не здесь.

Захотелось треснуть мерзавца чем-нибудь тяжелым. Вообще обнаружилась странная реакция на стресс. Видно, задания Эда закалили меня, и теперь я заглушала страх бравадой.

– При чем тут я? – спросила, глядя в льдистые глаза.

– А при том, милая, – пальцы Лесса прошлись по подбородку, и я поежилась от неприятных ощущений, – что надо всего лишь доказать ему, какими подлыми бывают людишки.

– Он знает, – вздохнула я, закрывая глаза.

От этого лица начинало мутить.

– Да, но не сталкивался с предательством той, кто ему не безразличен. Прости, милая. Сегодня тебе придется побыть актрисой в моем спектакле. Правда, безмолвной марионеткой, но и марионетки играют свою роль в представлении.

Руки Лесса скользнули вниз, расстегивая кофточку.

– Ты сбрендил? – Я попыталась приподняться. Ничего не получилось, а Лесс уже освобождал меня от джинсов. – Пусти немедленно! Я кричать буду!

– А сейчас молчишь, можно подумать, – ни на секунду не отвлекся похититель. – Не бойся, милая. Как женщина ты мне глубоко безразлична. Всего лишь средство для достижения цели.

Он шепнул что-то на незнакомом языке, и я поняла, что не могу говорить. Мразь! Сволочь! Все вежливые выражения остались за бортом. В душе бурлила ненависть. Ненавижу таких, как он. Тех, кто использует других людей, а сам – просто безликий ноль.

– Он идет! – обрадованно заявил Лесс. – Ты бы видела! А впрочем…

Прохладные пальцы коснулись лба, и я увидела…

Эд шел вдоль длинной узкой улочки. Кажется, мы на окраине города. Не припомню этот район. Брезжил рассвет, озаряя одинокую фигуру. Вокруг Эда взметались столбы пыли, окутывая силуэт. Волосы развевались, как от ветра. А лицо… Когда я смогла разглядеть его лицо, искаженное яростью, даже начала раздумывать, а не убьет ли он нас обоих. Нечеловеческий лик, бледный, словно вырезанный из мрамора.

Захотелось прикоснуться, прогнать ярость из любимых глаз, убедить, что со мной все хорошо. Но вместо этого ощутила, как меня обнимает чужой мужчина. Как чьи-то руки шарят по телу. Очнулась снова в той же комнате. Затопило отвращение – к себе, к Лессу. Ненавижу! Выберусь – сама уничтожу гада!

Дверь отлетела в сторону, пропуская моего спасителя. Я всей душой потянулась к нему – а тело осталось на кровати в чужих объятиях. Эд взглянул на нас. Закусил губу. По правой щеке и лбу разлилась вязь татуировки. Она взялась, словно из ниоткуда. А Лесс делал вид, что не замечает его, и продолжал меня целовать.

– А, вот и гости, – наконец обернулся к Эду. – Прости, милая Аля, тебе придется подождать.

Змеей соскользнул с кровати и замер перед Эдом. Я наблюдала за ними с таким ужасом, что готова была лишиться сознания.

– Лессандр, – безэмоциональный, чужой голос.

– Эонард. – блондин отвесил поклон. – Рад приветствовать тебя в моем временном жилище.

– Не знал, что ты здесь. – Эд словно забыл о моем существовании. И я страшилась минуты, когда вспомнит. – Зачем пришел?

– Решил узнать, за что ты так любишь землю, – прошипел Лесс. – И даже кое-что понял. Тут неплохие любовницы.

Взмах руки Эда – и Лесс отлетел к стене. Но вместо того чтобы обороняться, рассмеялся, как сумасшедший.

– Она и правда тебе не безразлична, – сквозь хохот пробормотал он. – Мой брат влюбился в смертную! Дурной вкус, Эонард. Когда Фортуна рассказала о твоем новом увлечении, я думал, она красавица. А оказалось – серая мышка.

Обидно! Но еще больше – страшно.

– Закрой рот, – процедил Эд. – Или ты немедленно отпустишь Александрину, или вернешься в наш мир быстрее, чем планировал.

– Как ми-ило, – протянул Лесс. – Ты так ее защищаешь! Но что против меня тот мальчишка, которого ты к ней приставил? Да и сам ты уже не в той форме. Хотя… сегодня я добрый. И даже верну мышку. С одним условием. Даю неделю на раздумья. Или возвращаешься домой, или кто-то может пострадать. Кто-то, дорогой тебе.

И Лесс… растаял в воздухе. Кажется, сумасшествие приблизилось к моему несчастному рассудку.

А я осталась лицом к лицу с разъяренным властелином времени. Оцепенение постепенно проходило, осталось только легкое головокружение. Но я почти не думала о нем, а с замиранием сердца следила, как Эд приближается к кровати. Безмолвный, холодный, чужой. Это было страшнее всех Гипносов, вместе взятых. А когда он склонился надо мной, чуть с ума не сошла, понимая, что пощады ждать неоткуда.

– Жива? – безразлично спросил он.

– Д-да. Кажется. – голос дрожал.

– Хорошо. Одевайся, уходим.

Я осторожно сползла с кровати, натянула джинсы, застегнула кофту, пригладила волосы. Страх змеей скользил по позвоночнику, но я старалась казаться спокойной, чтобы Эд даже не заподозрил, чего мне стоит этот покой. Он дождался, пока застегну последнюю пуговку, и пошел вперед – вот так, безмолвно, безразлично. Лишь раз обернулся убедиться, что иду за ним.