До чего же все сложно!
Полночи лежала и смотрела в потолок. Пыталась уснуть – и не могла заставить себя закрыть глаза. Вертелась с боку на бок. И только под утро пришел спасительный сон.
Впрочем, ненадолго. Будильник заставил подскочить с кровати и помчаться на пары. А там – суматоха, ответы, подготовка к зачетам и экзаменам. Преподаватели как сговорились: спрашивали на каждой паре. В итоге из универа я выбралась только в четыре и поползла в сторону дома. Телефонный звонок застал меня на полпути. Голос Эда вывел из спячки:
– Александрина, жду тебя, есть дело.
Ни приветствия, ни прощания. Только сухо по делу: приезжай, жду. И мне казалось, что Эд испытывает ко мне хотя бы минимальную симпатию? Развернулась и поплелась обратно, к автобусной остановке.
В «Комете» было многолюдно, но на этот раз – вполне прилично. Женщина на сцене пела грустную песню о несчастной любви. Посетители потягивали коктейли и слушали. Ян провел меня мимо, в кабинет. Эд стоял у окна и смотрел на хмурое небо.
– Ты долго.
Он не повернул головы.
– Пока доехала, – попыталась оправдаться я. – Тяжелый день.
– Бывает.
Он наконец развернулся. Холодный и безразличный. Как и всегда. Захотелось встряхнуть за плечи, вызвать хоть какие-то эмоции. Может, даже разозлить. Лишь бы не эта ледяная маска.
– Что за задание?
Постаралась не показывать, насколько уязвляет такое отношение.
– Поедем заключать договор.
Слова Эда пригвоздили к месту. Он что, предлагает мне вовлечь кого-то в его ловушку? Вспомнилась медсестра Серафима, посоветовавшая впервые приехать в клуб.
– Нет уж, без меня, – ответила поспешно.
– С тобой.
Эд явно не собирался отступать.
– Послушай, я не собираюсь дальше защищать Артема. От нашего контракта не отказываюсь, но хочу выбирать сама, что делать. Так вот – впутывать кого-то в неприятности не желаю.
– Думаешь, не смогу заставить?
Эд смотрел на меня свысока.
– Сможешь, не сомневаюсь. Но надеюсь, не станешь.
– Ошибаешься, – ответил он. – Хватит пререкаться. Идем.
Эд прошел к двери мимо меня. А я почувствовала себя пустым местом. Неужели мои слова и чувства вообще ничего не значат? Я – живой человек и имею право выбора. Но высказывать это пустой комнате показалось глупым. Пришлось догонять Эда. Он успел дойти до двери.
– Эд, – позвала я.
Никакого ответа. Схватила за рукав:
– Эд, чтоб тебя!
– Ты. Идешь. Со мной, – отчеканил он. – Или больше никогда не переступишь порог моего клуба. Выбирай.
Еще пару недель назад я бы с радостью сделала выбор. Не в пользу Эда. Но сейчас что-то изменилось. Страшно представить, что больше никогда его не увижу. А с другой стороны, если поеду с ним, смогу убедить кого-то не делать глупостей. Надо попробовать!
– Хорошо, едем, – сдалась я и ускорила шаг.
Автомобиль несся по улицам, а мне хотелось превратиться в дымку, исчезнуть, забыться. Все благие цели выветрились из головы, стоило дверце авто захлопнуться. Эд, конечно же, оставался спокоен. Ему нравились эти игры. Уверена: ему доставляет удовольствие раз за разом испытывать окружающих на прочность.
Странный, непостижимый, пугающий. Почему я вспоминала об этом, только когда дело касалось заданий? И ведь сама же возвращалась снова и снова.
Даже не сразу заметила, что мы прибыли. На этот раз – обычная блочная пятиэтажка. В подъезде полумрак. В голове – каша из обрывков мыслей. И страх. Немного подзабытый на фоне случившегося с Фортуной и Артемом.
Мы поднимались по ступенькам. Безмолвный провожатый впереди, я – на два шага позади. Пятый этаж. Обычная серая дверь. Неприятный звук звонка.
Открыли не сразу. Сначала за дверью послышались крики и ругань. Затем лязгнул замок, и на пороге появился парень моих лет, растрепанный, в застиранной футболке и спортивных штанах. На щеке багровел синяк. Видно, недавно подрался. А запах из квартиры доносился такой, что чуть не обратил меня в бегство.
– Тебе кого?
Парень смерил Эда недобрым взглядом.
– Кирилл Игнатов, правильно?
– Ну?
Я чувствовала себя пустым местом. Эд оставался невозмутимым.
– Можно войти?
– Попытайся, – хмыкнул парнишка и зашагал вглубь квартиры.
Эд двинулся следом. Мне пришлось тоже переступить порог этого притона. Язык не поворачивался назвать жилище Кирилла иначе. Внутри смешалось амбре из кошачьей мочи, перегара и сырости. Коммунальная квартира, что ли? Захламленный коридор, несколько дверей. Кирилл прошел в дальнюю. Минимум мебели. Кровать, застеленная тонким одеялом. Столик, стул, тумбочка со старым телевизором.
Негусто. Кирилл сел на кровать. Эд указал мне на стул, а сам замер у окна.
– Вы кто вообще? – запоздало поинтересовался хозяин комнаты.
– Кирилл Игнатов, двадцать четыре года, – заговорил Эд, – безработный, институт бросил после смерти родителей. Квартиру продал, чтобы оплатить киллера.
– Полиция, что ли? – подскочил Кирилл.
– Сядь, – приказал Эд, и парень послушался, словно кролик перед удавом. – Я к тебе с предложением. Могу исполнить твою просьбу и забрать жизнь Никодимова Игоря Станиславовича, заказчика убийства твоего отца.
Глаза у Кирилла стали словно блюдца. Огромные, синие. Из них исчезла муть. Нет, парень не прост. Не из тех, кто опустился на дно жизни.
– Сколько? – спросил он.
– Год жизни, – ответил Эд.
– Всего лишь год? – Кирилл тихо засмеялся. – И я увижу, как сдохнет эта тварь?
– Не лично, в новостях.
– Идет. Где расписаться?
– Достаточно рукопожатия.
– Подождите! – Я вспомнила, что тоже имею право голоса. – Кирилл, а вы уверены, что этот Никодимов виноват? У вас есть доказательства?